Читаем без скачивания Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».] - Иштван Немере

На окраине я вышел, прошел пешком с полквартала и поймал другое такси: не следовало забывать об осторожности. В этой машине тоже было включено радио, передавали бравурный марш, а потом, после минутного молчания, я услышал знакомый голос:

— Граждане! Братья! Враги государства и демократии совершили злодейское покушение на законного президента… — полковник Негадес был никудышным оратором, а, может, просто опыта не хватало. Слишком ясно чувствовалось, что речь свою он читает по шпаргалке. Неумело расставляя акценты, делая короткие перерывы, чтобы перевести дыхание, совсем не там, где следовало бы. Однако, как мне кажется, я был единственным человеком в Боливарии, кому было до этого дело.

Он закончил свое обращение к народу, и диктор сообщил, что выступал полковник Негадес, глава нового правительства, и непосредственно вслед за этим последовало объявление комендантского часа и военного положения.

Я попросил водителя остановиться и вышел. Оставшиеся два квартала прошел пешком. Виллы по обеим сторонам улицы словно вымерли. Ворота Флоры были на запоре, чему я обрадовался: наверное, Баракс догадался принять меры предосторожности, укрылся где-нибудь в саду и задействовал свои датчики. Если так, то он в курсе всего, что происходит в радиусе километра от виллы.

Камердинер впустил меня, и я прежде всего отправился навестить Флору. Она как раз заканчивала утренний туалет. На столике в угловом кабинете стояли остатки скромного диетического завтрака. Мои надежды оправдались — Флора забыла наш разговор на рассвете.

— Ты ничего не слышал? Знаешь, что случилось? Президента Рамиреса убили! И недели в президентах не был!

— Насколько мне знакома история этого континента, у вас подобное не в диковинку! — отозвался я осторожно.

Флора приникла ко мне, и во мне возникло чувство жалости. Хотя я и не впервые в прошлом, только сейчас почувствовал, что люди всего лишь жалкие марионетки в руках случая. Игрушки судьбы — как здесь говорят. Именно это и отличает мир моего времени от двадцатого века.

Флора боялась будущего, чувствовала себя беспомощной перед ним. Думаю, что мое присутствие для нее много значило. В первые дни она не понимала еще, что нас соединяет.

— Это любовь, — сказала она мне невесело. Мы стояли, крепко обнявшись. Ничего подобного я еще никогда не переживал. В моем настоящем мире — там, где я родился, — отношения между мужчиной и женщиной были совершенно другими. Более деловыми и холодными. Не знаю, что на меня здесь так подействовало. Неужели Флора? А может, еще и окружение, люди, дух эпохи? До сего дня я не верил, что существует что-либо подобное, но сейчас, благодаря Флоре, я почувствовал вкус этого, и меня охватило какое-то странное чувство. Флора, город, настроение — все это переплелось во мне в какую-то неразрывную цепь, но прежде всего была любовь.

Может быть, и с Килиосом произошло что-то подобное? Может быть, и он нашел свою женщину? Встретил, наконец, настоящую любовь? Или его любовь — это власть? Вскружили голову безграничные возможности? Сознание того, кем способен был стать — и стал на самом деле вершителем человеческих судеб? Сознание того, что, зная будущее города, страны и людей, способен стать их господином, а затем и господином времени…

Флора высвободилась из моих объятий.

— Если это и впрямь государственный переворот, в скором времени возвратится мой муж! — в ее глазах была тревога.

— Давай подождем, пока ситуация не прояснится, — сказал я.

Музыка по радио снова прервалась, и диктор объявил, что границы и аэродромы закрываются до особого распоряжения. Пока что никто не сможет покинуть пределы страны, но нас это уже не интересовало.

Лоренцо я нашел в подвале садовой сторожки. На железной койке лежал Рамирес.

— Спит, — прошептал Лоренцо.

— Можно говорить громко, сейчас он все равно не проснется.

— Твой друг Баракс… Он очень силен…

— Потому-то я и взял его с собой, — ответил я и осмотрелся. Рамирес дышал размеренно, мышцы его были расслаблены, сердце работало нормально. Мое внимание привлек цвет кожи: наверное, он только и делал, что загорал, прибыв в 20-й век, промелькнула у меня мысль.

Я посмотрел на часы.

— Скоро полдень. До завтрашнего утра Рамирес наверняка не очнется. Так что здесь пока делать нечего.

— А что делать, когда он придет в себя?

— Посмотрим. Не торопи события, Лоренцо. Ты обещал нам помогать.

— Я и не отказываюсь! — он посмотрел мне в глаза. В его искренности можно было не сомневаться.

Я сказал Лоренцо, где оставил Эстреллу, и мы стали говорить о городском подполье.

— Ты, конечно, прав, Рой. Сейчас и они могли бы подняться. Но людей мало, оружия не хватает. Потому-то Лопес тянет с началом восстания в столице. В горах у нас много людей, готовых выступить в любой момент, там легче восполнять потери… Они уже выступили, — он кивнул на радиоприемник. — К вечеру мы о них услышим.

Лоренцо был прав. Через несколько часов даже боливарское государственное агентство новостей не в силах было опровергнуть то, о чем заграничные радиостанции говорили с самого полудня.

Вечером я взял еду для Баракса — ее, конечно же, съел Лоренцо. Даже за ужином молодой человек вертел ручку радиоприемника: политическая ситуация в стране до сих пор не прояснилась. Правда, в столице хозяйничал Негадес, но в южных штатах страны бывший заместитель министра обороны генерал Кастельяно организовал путч. Воспользовавшись активизацией партизанского движения, генерал сослался на внутреннюю угрозу и сколотил временное правительство. В своем выступлении по радио генерал назвал столичную группировку Негадеса самозванцами и объявил ее незаконной.

Баракса я нашел в саду. Стемнело, тучи заволокли небо, луны не было видно. Свет уличных фонарей не проникал в глубину сада.

— Как дела, Баракс?

— Ничего. Вокруг все спокойно.

Тем не менее его голос и настроение меня насторожили.

— Говори, старик! — приказал я.

— Килиос наверняка тщательно изучил все, что произошло в ближайшую неделю или месяц, прежде чем отправиться в прошлое. Мы знаем, что будущее ему известно. Он знает, как будет складываться политическая ситуация в Боливарии. Так как он сам играл одну из ключевых ролей, он должен был бы знать, что утром 29 мая падет жертвой покушения… Но если он сознательно отдался в наши руки! Если по доброй воле сунулся в западню? Получается, нам нужно ждать контрудара! Может быть, даже сегодня ночью.

Я смотрел на хмурое небо и думал, что пока все равно ничего нельзя сделать. Придется дождаться, когда наш пленник очнется, а до той поры быть настороже. Я надеялся, что после того, как Рамирес-Килиос придет в себя, все выяснится.